Однако никакие угрозы и уж тем более просьбы не действовали на непоколебимое дерево, которое было готово на любые жертвы ради своих принципов. А принцип "Достань Вгисю" вообще генетически заложен во всех живых и неживых существах.

Именно поэтому я мог полагаться только сам на себя. И поскольку во мне тоже жил рефлекс по доставанию Вгиси, я без особых проблем достал себя с этого злополучного дерева и стремглав припустил... куда я припустил? Нет, серьёзно, куда бежать-то?!

Храбрым затравленным взглядом глядя на змей, совсем не угрожающе сползающих ко мне по дереву, я хладнокровно поразмыслил и решил торжественно шествовать строго на северо-запад от той паутинки на камне, потому что именно на северо-западе ровным белым светом горел конец тоннеля, и ангелы летали там... и потому с воплем: "Спаси-и-и-и-ите!!!!" я ломанулся сквозь кустарник.

Ну и, конечно же, кустарник оказался замаскированным крокодилом, который, конечно же, оказался замаскированным динозавром, и именно это обстоятельство заставило меня решить, что северо-запад расположен в строго противоположной стороне. Выпучив глаза и не уставая вопить, я кинулся к такому родному и безобидному дереву, старательно огибая все кустарники. Да, забылся. Да, не заметил, как подбежал к стволу дерева вплотную. Да, не смог совладать с эмоциями. Но больно же!!!

Однако дерево не обиделось. Оно лишь скрипнуло укоризненно и с грохотом, со всеми змеями и гнёздами, рухнуло прямо в миллиметре от меня. Я невольно сглотнул и преисполнился гордостью за свои мускулы. Вот она, великая прославленная эльфийская сила!!! Надувшись от гордости, я, хромая и стеная, пополз сквозь джунгли, собирая муравьёв за ворот рубашки и иглы дикобразов на пятки.

Вредный голос из стены иногда взывал к моей совести: "Вгисенька, остановись! Вгисюлекчка, ведь этих дикобразов потом будут дразнить друзья! Вгисёночек, ведь муравьёв ждут домой родители!", но я не терял твёрдости духа и не взирал, продвигаясь всё дальше и дальше, к свету в конце туннеля, который был уж совсем близко... Настолько близко, что я недоумённо затормозил и уставился на свет. Который вёл совсем не из тунелля, а несколько наоборот. И наконец, о озарение!!! Я на пляже!!!

Пытаясь содрать вцепившегося в нос краба, я прыгал на одной ножке, чтобы содрать вцепившегося в большой палец правой ноги краба, который решил последовать примеру своего собрата, вцепившегося в бубенец на моём колпаке и теперь жестоко бьющего меня по спине, словно краб, нежно отрезающий мне клешнями ухо, которое в ужасе свернулось, чтобы не видеть трёх отчиканных крабами пальцев на песке... Но я не собирался сдаваться! Я храбр! Я лев! Я Вгисэльчик! Я выжил после пирожков Ни и Лё! Ой, чур меня, чур!

И я бодро попрыгал по песчаной косе с намерением допрыгать до скалы и разжечь там костёр. Крабы моё намерение определённо не разделяли и, разочарованные моей львиной волей, пошли домой кушать суп. А я? Я, может, тоже домой хочу! Почему вместо этого я должен идти к какой-то скале?! Ещё и один!

Хотя нет... Как выяснилось тут же, не такой уж и один. Когда я, ничего плохого не ожидая, совершенно спокойно тёр палочки друг о друга (очень долго и не очень успешно, надо сказать), на меня накинулось какое-то чёрное чудище с воплями:

- Робинзон, ты вернулся!!!

Пытаясь отцепить клешни этого отвратительно пахнущего сознания или хотя бы не упасть в обморок, я спешно вспоминал, не одалживал ли я у прекрасной эльфийки Светлой косячка для торчка. Не то чтобы я наркоман, просто Светлая, эта эльфийка, она так прекрасна, что я готов на всё, чтобы завоевать её расположение! Отогнав воспоминание о полёте на хвосте говорящей (sic!) чайке, я решил: не одалживал! И потому, покашливая, гордо ответил:

- Да, Четверг, это я! Как ты поживаешь без отца-основателя, твоего господина и бога, гуру и патриарха? Молился ли ты на мой светлый образ? По прежнему ли признаёшь ли меня своим повелителем?

Чернокожее существо недоумённо моргнуло, смущённо оправило набедренную повязку, пробормотал что-то про то, что ошибся, и, извинившись и проковыряв взглядом проход к земному ядру, быстро удалился.

Остаток дня, продолжая безуспешно тереть палочки, я с сожалением вспоминал этого замечательного человека и огорчённо вздыхал.

И вот - чудо! Огонь! ОГОНЬ! Огонь не развёлся. Зато сломались палочки. И нужно было что-то поесть хотя бы ради приличия. Однако есть было нечего. Я печально вздохнул, утёр суровую мужскую слезу с щеки и, добросовестно повыв на луну, свернулся в клубочек и уснул... на крабе.

Вгисэльчик